древних греков, застигнутых римлянами врасплох за философскими пирами с разбавленным вином. Он хорошо запомнил ощущение, когда надо бежать, а некуда. И потому с торжествующей улыбкой поджидал жертву. Даже поманил пальчиком. Но крупный мужчина в отличие от ребенка Ванзарова повел себя хуже некуда. Решил изобразить слепоту, натянул вожжи, попробовал свернуть, но улица не позволила. И, только потеряв надежду, подкатил к торжествующему Родиону.
– А, господин Ванзаров! Как я рад вас видеть, – с кислой физиономией поздоровался Бородин.
– Да неужели? А что вы здесь делаете?
– Где? – совсем уже глупо спросил Нил.
– Да вот на этой самой Рождественской улице. Извините, если забыл, не вы ли клялись, что носа не покажете из дома? Не перебивать! Не вы ли обещали защищать с оружием в руках ваших дам? Не вы ли перепугались семейного рока, до которого пока я не добрался? Ах, вы? Так какого же рожна вы здесь оказались?
– Э‑ммм…
– Или по заведению мадам Ардашевой соскучились?
– Да что вы, как можно! – возмутился Нил, совсем не умеющий врать.
И все же джентльмен победил в нем труса. Отбросив кнут, Бородин поднял ладони в тонких перчатках:
– Сдаюсь. Ну, виноват. Киксанул. Не утерпел. Захотелось проветриться, и не заметил, как заехал в центр города. Это Буцефал виноват: бежит и бежит себе. Вот и не заметил…
Конь поворотил морду, словно хотел узнать, как это у хозяина хватило наглости обвинить бессловесную тварь, но ему показали кулак.
– И что за это с вами делать? – спросил грозный Ванзаров. – Отказаться, что ли, от вашего дела?
– А поехали пообедаем? Приглашаю в «Доминик». И там готов нести любое наказание…
Подкупить чиновника полиции со стальным сердцем невозможно, в этом не сомневайтесь, но вот с голодным желудком – другое дело. Как-то сразу вспомнился несъеденный завтрак. И утро без чая. И кишки выдали печальную мелодию. И слюна не вовремя набежала. Да и вообще… Короче говоря, Родион опомнился, только когда умял солидную порцию салата с рябчиками, несколько пирожков и тарелку холодной говядины. А что вы хотите: организм молодой, все время в переживаниях и тревогах, ему силы требуются. Чтобы обжорство чиновника не показалось таким уж неприличным, надо сказать, что и Бородин не отставал. Видно, и ему завтрака не досталось.
Как известно, сытые мужчины совсем не то, что голодные. Практически другие существа. Добрее – наверняка. Отодвинув пустую тарелку, Родион кое-как выговорил:
– Не думайте, что я… Вот так… Меня так просто… Нет… Уж…
Нил Нилыч тихонько икнул и веско заметил:
– Да что вы… Радн Гергч… Как мжно… Уф… Так ус…
Дар речи вернул крепкий кофе. Отдышавшись, Родион вспомнил, что он, между прочим, чиновник полиции, а не чревоугодник, потому стал серьезен и прямо-таки суров:
– Будьте любезны отвечать.
– А-ха, – жалобно согласился Нил. Сам же подумал: не человек этот мальчишка, прямо железный какой-то, даже обедом рот не заткнешь.
– Ладно сегодня, но как посмели вчера заявиться в отель?
Взгляд бильярдиста прояснился, словно туман рассеялся.
– Да что вы, ясновидящий, что ли? Я же прятался, даже бороду приклеил. Как же узнали?
– Сыскной полиции известно все, – кое-как ответил Родион, борясь при этом с пирожком, желавшим вернуться обратно из организма. – Захотелось нервы пощекотать на ристалище невест?
– Просто не мог пропустить этот матч.
– Что же в нем особенного?
– Липа – довольно приличный игрок. Уверенный удар, играет словно по учебнику. Многие мужчины не могут с ней справиться. Но Варвара – совсем другое дело. Она бильярдист от бога. Техника неподражаема. Какое чувство стола! Какое-то звериное чутье шара. Даже я с ней терялся. Такого невозможно достичь тренировками, что бы ни говорили. Она прирожденный победитель. К тому же этот матч был важен для обеих. У нас в столице женский бильярд активно развивается, но многие еще смотрят на него косо. А между тем барышни – серьезные спортсменки. Липа с Варварой встречались уже много раз, заядлые соперницы. Счет их встреч: шесть – один в пользу Варвары. Этот матч должен был решить судьбу их долгого соревнования, играли на все, ва‑банк, контровой, так сказать. Интерес в наших кругах был огромен. Разве я мог…
– А где вы познакомились? – невзначай спросил Родион.
– С кем?
– Например, с госпожой Нечаевой.
– На бильярде, конечно.
Как умно. Не надо ходить по улицам в поисках клиента, рискуя попасть под полицейскую облаву, – всего-то купить кий и пойти туда, где много разгоряченных мужчин. Принять вызывающую позу для удара, а дальше – дело техники.
– Учили ее играть?
– Варвару? – все-таки аккуратно уточнил Нил. – Нет, скорее, показал пару ударов.
– Значит, госпожа Незнамова – ваша ученица.
– Можно сказать и так, – тренерской гордости не проскользнуло. – Конечно, у Липы есть талант и желание играть. Но как-то все несерьезно…
– Поясните, слаб я в бильярде.
– Ей больше всего нравились фокусы вроде карамболя. Например, ударить так, чтобы шар перескочил маску и упал в цилиндр за столом.
– Вы обучали Незнамову удару с подскоком?
– Что тут удивительного? Я же сказал: у Липы крепкая рука, сильный штос выходит изумительно. Для фокуса это главное.
От сытой расслабленности не осталось и следа. Родион резко протрезвел. Значит, Липа тоже могла послать убийственный шар, только случай не подвернулся. Или Варвара знала, что шары надо ставить аккуратно, без подставы. Потому и отходила от стола подальше.
– Нил Нилыч, уверены, что ваши невесты не догадываются одна про другую?
Прежде чем издать членораздельный звук, Бородин долго мялся и пыхтел. Наконец спросил:
– Почему вас это интересует?
– Потому что глаз, смерть Марфуши, да и сам рок, быть может, связаны с брачным узлом, который вы завязали.
– Ошибаетесь, – тихо, но убежденно сказал Нил. – К тому же даю слово: от меня они ничего не узнали. Что я, женщин не знаю, что ли…
– Тогда откуда каждая из них знала, что у нее есть соперница? Как это объяснить?
– Ну, хотите, поклянусь, что от меня и намека не было.
– Сколько времени у вас отношения с Нечаевой?
– С полгода, быть может, месяцев восемь, точно не помню.
– И сразу влюбились?
– Практически без памяти.
– А с Незнамовой?
– Год-полтора. Но какое это имеет…
– Уже решили, кому отдадите свое сердце?
– Нет, наверное. Но этот матч был важен для меня еще и потому…
– Все достается победителю? – угадал Родион.
Нил Нилыч растекся беспомощной улыбкой:
– Это было бы справедливо… Какое счастье, что вы молоды и не знаете мук выбора, вам этого не понять.
Насчет мук Родион мог бы много чего порассказать, только это навсегда останется скрыто за коваными створками железного сердца, так и знайте.
– Вечер закончили под брызги шампанского?
– А вот и мазанули! – радостно вскрикнул Нил. – У Варвары и без меня поздравителей хватало. Подобрал Липу и поехал утешать к «Палкину». Она была в ужасном состоянии. Поражение подействовало на нее угнетающе. Заявила, что никогда больше не подойдет к столу. Пытался ее утешить, но все было напрасно. Вы не знаете, что такое упрямство женщины.
Эту гнусную ложь Родион пропустил мимо ушей, зато уточнил:
– Олимпиада Ивановна испугалась, что ее хотели убить?
– С чего вы это взяли? – насторожился Бородин.
– Разве шар не прошел буквально на волосок от ее виска?
– Ах, это… Да таких киксов сколько угодно. Не о чем и говорить. Все эти крики от волнения зрителей. Ставки большие сделали.
– А вы?
– Что?
– На кого замазались?
– Нет, я не ставлю. Принципиально. Для меня